ИКОНЫ

МОЩИ СВЯТИТЕЛЯ ТИХОНА

«Как я была хранительницей мощей»
Рассказ-исповедь

26 августа 1991 года было совершено второе обретение мощей святителя Тихона, епископа Воронежского и всей России чудотворца. Это стало возможным благодаря стараниям, трудам и неустанной молитве нашего правящего архиерея - Митрополита Воронежского и Липецкого Мефодия. Мощи святителя Тихона до этого пребывали в кафедральном соборе города Орла.

 Ирина Евгеньевна Барсукова около тридцати лет работает хранителем фондов Орловского краеведческого музея. Она надолго запомнила октябрьский день 1961 года, когда ее пригласили в директорский кабинет и сказали: «Теперь вы будете хранить этот экспонат...…» На столе лежали человеческие кости.

«Опытного музейщика костями и черепами не удивишь и не ис­пугаешь, - рассказывает она. - Чего только не вытас­кивают из земли археологи. И у каждого из них мечта - найти древ­нее захоронение. Но на этот раз мне почему-то стало жутко. Совершенно неожиданно я вскрикнула: “Кто это?” И услышала спокойный, деловитый ответ: “Тимофей Савельевич Соколов­ский”. Офицер известного ведомства выдержал небольшую паузу и эффек­тно закончил: “Он же чудотворец Ти­хон Задонский. Надеюсь, вы знаете его историю?»

«Историю» все в Орле знали. Она несколько месяцев занимала почетное место на страницах газеты «Орловская правда» и журнала «Кроко­дил». Кратко суть «истории» заключа­лась в следующем. В 1937 году в Богоявленском храме Орла был открыт ан­тирелигиозный музей. В качестве главных экспонатов в него были дос­тавлены мощи святого Тихона За­донского и фильм о «разоб­лачении», т.е. вскрытии этих мощей. Музей просущество­вал до 1941 года. Как только немцы заняли Орел, городс­кое духовенство обратилось к коменданту города с просьбой об от­крытии церквей.

Первым был открыт Богоявленский храм, главным достоянием кото­рого стали мощи Тихона За­донского, сохранявшиеся на горнем месте алтаря. На­стоятель этого храма отец Александр Кутепов первым провел в городе кре­стный ход 26 авгус­та, в день памяти святителя Тихона. Вплоть до освобождения Орла Богоявленский храм был одним из самых посещаемых.

Это положение сохранилось и пос­ле войны. Даже я, человек, выросший в атеистической семье и совершенно не верящий в Бога, иногда заходила туда, чтобы по­любоваться необыкновенно красивой резной деревянной ракой, изготовленной неизвестным местным резчиком.

Но в I960 году в Орел приехал фе­льетонист журнала «Крокодил» Евге­ний Шатров. Трудно сказать, почему его привлекла рака с мощами Тихона Задонского, был ли это приказ свыше или собственная инициатива, но Шат­ров оказался человеком въедливым и беспокойным. Он сумел раздобыть архивный фильм об открытии мощей Тихона Задонского в 1919 году и сравнил костные останки, показанные в нем, с протоколом освидетельствова­ния мощей, которое проводилось в Орле 2 июля 1959 года по благослове­нию архиепископа Орловского и Брян­ского Иеронима. Проводили это осви­детельствование настоятель Богояв­ленского храма отец Николай Карасев, ключарь Алексий Беляев, настоятель Афанасьевского храма отец Владимир Отт, консультантом был известный ор­ловский врач и тайный монах Влади­мир Иванович Турбин (в монашестве Никон), ассистентами - монахини Августа и Евфросиния. Кадры филь­ма показывали, что от знаменитого святого остались только череп без нижней челюсти да несколько ветхих косточек. Протокол освидетельствова­ния, написанный В. И. Турбиным, со­общал, что в орловской раке лежит хорошо сохранившийся скелет (кости черепа целы все без утраты, неболь­шая утрата в костях носа), на месте тазовые и берцовые кости, кости рук и грудной клетки. Но особенное вни­мание привлекала левая рука. Вот точ­ная выдержка из протокола: «В кисти левой руки отсутствует большой па­лец, кости пясти и фалан­ги целы. Имеются высох­шие сухожилия, цела ча­стично кожа пальцев и все ногти. Есть утраты в костях запястья (несколько круглых ще­лей). Со стороны ладони сухожилия и кожный по­кров имеют утрату, они сухие, с небольшими гладкими образованиями ярко-красного цвета».

Это противоречие между снятым в фильме и реально существую­щим позволило фельето­нисту обвинить ор­ловских священ­ников в том, что они подменили мощи: к костям, привезенным из Задонска, подло­жили «для убеди­тельности» кости, выкопанные ими на ближайшем ор­ловском кладби­ще... В одной из центральных газет по­явилась статья: «Удивительная, но правдивая история мощей Тихона За­донского», а местные власти начали следствие. Ничего бы они не добились, конечно, если бы не признание находившегося в местах отдаленных диакона Василия Околовича, который служил в Богоявленском храме в 1946 году. Он заявил, что это он, Околович, вместе с протоиереем Борисом Колесниковым в 1946 году «устроил бутафорию» и что эта «бутафория устроена исключительно для обогаще­ния духовных лиц». После этого в газете «Орловская правда» была опубликована статья «Ложь, шитая белыми нитками». И пошли одно за другим письма под вырази­тельными заголовками: «Пре­кратить возню с мощами», «Мы возмущены», «Лжемо­щи вон из города» и т. д.

...И вот теперь эти спорные мощи лежат на столе и отвечать за них должна я. Сами понимаете, такая перспектива совсем меня не обрадовала, тем более что сам вид этих костей внушал мне самый настоящий страх. Особенно пугала нетленная рука - сухая и смуглая, с длин­ными пальцами. Но ничего не поделаешь, распоряжение на­чальства выполнять надо. Прежде чем принять экспонат на хранение, его надо описать и зарегистрировать. Вот мы и занимались этим до вечера: к каждой косточке прикрепили инвентарный номер, каждую записали в журнал уче­та экспонатов. Пока мы со всем этим возились, столяр готовил мощам но­вую «раку» - фанерный ящик с крыш­кой, как для посылок, ведь кости при­несли нам просто в мешке. Сложили мощи в ящик, закрыли крышкой и от­несли в подвал, там у нас хранятся за­пасные экспонаты. И начались с тех пор мои тридцатилетние мучения.

Не то чтобы я очень переживала сам факт осквернения мощей или бес­покоилась за такой необычный экспо­нат, но он сам как-то напоминал о себе.

Стало очень трудно работать в том секторе, где был помещен ящик с мо­щами. Занимаешься с каким-нибудь экспонатом и постепенно начинаешь ощущать на себе чей-то посторонний, но очень пристальный взгляд. Подни­мешь голову, оглядишься - никого нет, займешься делом - опять кто-то смот­рит. В конце концов у сотрудников появился какой-то суеверный страх перед ящиком. Его старались задви­нуть подальше. Но сотрудники могут и не появляться часто в фондах. Иное дело я. Фонд - мое рабочее место. Придешь утром, откроешь дверь и невольно застынешь, потому что слышишь отчетливо за запертой дверью чьи-то тяжелые шаги и покашливание. Измаявшись со всем этим, я пожаловалась начальству, и оно отпра­вило меня в Ленинград.

В Ленинградском университе­те существовали специальные курсы по подготовке специалистов, которые работают с церковными ценностями и экспонатами. Там был даже специ­алист по хранению мощей, который читал нам лекции о том, как правиль­но с ними обращаться. На этой лекции я узнала вещи для меня неожиданные. Оказывается, странности были не только в нашем музее. Во всех запас­никах антирелигиозных музеев, где хранились мощи, происходили стран­ные явления. Голоса, шаги, неожидан­ные страхи, нападавшие на сотрудни­ков. Иногда случалось, что в помеще­нии, где хранились останки, надолго поселялся запах ладана. Было такое впечатление, что святые протестуют. После этого я стала куда спокойнее, убедилась, что не только со мною та­кое случается, и решила терпеть все неприятности, насколько хватит сил.

Ящик с мощами я не открывала, необходимости в этом не было, так как нам было запрещено рассказы­вать даже самым близким дру­зьям о том, что у нас хра­нятся мощи. Точно так же было зап­рещено работать с этим экспо­натом, проводить какие бы то ни было исследования, писать статьи и т.д. Но я постоянно следила за тем, чтобы этот ящик стоял немного в стороне от других, протира­ла его от пыли, а на Пасху... Вы только не смейтесь, на Пасху я несколько раз клала на ящик цветы. Так мне было спокой­нее, потому что, будучи нецер­ковным человеком, я все-таки все тридцать лет вплоть до 1991 года опасалась мощей, точно в фондовом подвале поселился какой-то незнакомый и, может быть, недоброжелательный че­ловек...

Как же я обрадовалась, ког­да в 1988 году мне сказали, что мощи будут передавать Русской Православной Церкви! Не до­жидаясь прибытия священников, сломя голову, точно моло­денькая девочка, побежала я в подвал. Подхватила ящик с мо­щами, чтобы нести его наверх и... ощу­тила, что сквозь тонкие фанерные стенки идет тепло. Ящик был теплым, точно человеческое тело. Когда я при­несла его в кабинет директора, он был обычной температуры, и я не могла по­нять, померещилось мне это или нет. Сейчас мощи отправлены в Задонск. Но Орел оставил то, на что, по мнению наших священников, имел полное право: нетленную левую руку святого. Она хранится в Никитском храме. И там каждый четверг читают акафист святителю Тихону Задонскому и пос­ле акафиста выносят руку из алтаря, чтобы верующие могли поцеловать ее. А у меня остались только воспомина­ния о том, как более двадцати лет я была хранительницей мощей.
 

И. БАРСУКОВА