главная
Книги Проза Поэзия

ВСЕГДА СО МНОЙ
Д.С. Рехин

 

В пургу

Больше часа я промаялся на автобусной остановке. Солнце пекло немилосердно. От жары не спасала даже тень под ши­ферным навесом будки. У меня заломило в висках, а машины «с ветерком» проносились мимо, обдавая меня плот­ными потоками воздуха и въедливым запахом газа. Напрасно я поднимал руку и пальцами показывал, сколько заплачу за проезд до районного центра. Уже хотел возвратиться в село, до следующего дня от­ложить поездку в Воронеж. Но вдруг, немного свернув с трассы, возле меня остановился «КрАЗ» зеленого цвета. Дверца распахнулась, и из кабины на меня приветливо посмотрел голубоглазый молодой шофер.
- Добрый день, отец! Куда подбросить?
– В Бобров, на автовокзал.
– Садитесь, – тряхнул он светло-русым чубом. Когда я умостился на мягком сиденье возле него, он снял машину с тормоза, и она, спружинив, устремилась вперед. В кабине над правой стороной приборной пане­ли сияли лаковым покрытием небольшие иконки Спаси­теля, Богородицы и Николая Угодника. «Верующий», – с уважением подумал я о водителе и поблагодарил его соответствующе:
– Дай вам Бог здоровья. Если бы не вы, не добраться бы мне сегодня до города. Равнодушными стали многие: увидят, что человек лежит на дороге, так объедут, но не остановятся.
– И я таким же был, – признался шофер. – Бывало, си­жу за баранкой и поглядываю, как люди «голосуют». Да­же злорадничал, когда они грозили мне вдогонку. Вроде, из другого теста слеплен и выше прочих на целую голову. Вот ведь какая дурь в башке моей сидела. А прошлой зимой в моей жизни произошел такой случай, что сразу вышибло из меня спесь и заносчивость. Теперь я не промчусь мимо человека, если вижу, что он куда-то торопится. Наверное, думаете, что за калымом гонюсь? – водитель оторвал взгляд от блестящего на солнце шоссе и заглянул мне в глаза. Не дождавшись моего ответа, продолжил. – Я ни с кого не беру ни копейки. Наоборот, если вижу, что пасса­жир голоден, предложу ему хлеба, сырку, сала. Чем богат, короче. А раньше сквалыжничал, норовил за день сколо­тить себе капиталец на выпивку и жене с дочкой на подар­ки. Для «отмаза». Признаваться стыдно, но от факта не уй­дешь. Старался оказывать услуги со вкусом и богато оде­тым дамам и господам, рассчитывал получить от них по­больше «тити-мити». Искал в деньгах счастье, а находил одно беспокойство: аппетит на них рос и рос и доводил до бредового состояния. Теперь вылечился от этой заразы.
Я с интересом слушал шофера. Настолько увлекся, что не замечал, как проносились встречные грузовики и легковушки, мелькали телеграфные столбы, как проплывали за окном поля кукурузы, неж­но-золотистой пшеницы. И только когда из-под колес с шумом выпорхнула стая птиц, я, словно ото сна очнулся, вернулся к действительности.
– Что же с вами произошло? – спросил я шофера.
– Зовите меня Василием, – попросил он и, немного помолчав, заговорил снова:
– Кажется, седьмого или восьмого января в Чесменском конезаводе меня попросили съездить в Сухую Березовку за комбикормом. Выехал я в девять утра. Небо было затянуто се­рыми облаками, падал снежок. Вскоре позади остались Шишовка, Коршево, а впереди завиднелась лесопосадка. Подъехав к ней, свернул с шоссе направо и порулил по укатанной дороге. До Березовки оставалось рукой подать: километра три, не больше. Внезапно с воем и гулом налетел шквальный ветер. Снег залеплял смотровые стекла, и «дворники» не успевали очи­щать его. Надеясь побыстрее добраться до пункта назначения, я прибавил газу. Мотор напряженно загудел. Движок-то надрывался, но колеса пробуксовывали в липких снежных наносах. Немного погодя машина стала подпрыгивать на ухабах и застревать в свеженаметен­ных сугробах. Я сообразил, что сбился с дороги и оказался на вспаханном участке поля. Ви­лял и туда, и сюда, но твердого, укатанного грунта так и не нащупал.
Надо проверить, далеко ли отклонился от лесной полосы, – решил я и, нажав на тормоза, спрыгнул в сугроб. Ветер едва не сбил меня с ног и залепил глаза белыми хлопьями. Да ведь нельзя мне отходить от машины ни на шаг: сразу потеряю ее из виду, – ужас­нулся я и от злости начал материться. Какой дурак! Кто заставил меня переться напро­лом. Поднялась пурга, – значит, немедленно выезжай на основную магистраль и возвращай­ся домой или добирайся до ближайшего жилья. А я мозгами не пошевелил и оказался в ловушке: заблудился в трех соснах. И это-то в родных местах! Жди, когда уляжется куролесица. Так ведь и замерзнуть можно. Какими словами я себя только не обзывал...
– Не гневи Бога! – услышал я вдруг спокойный голос, и передо мной, словно из-под земли, вырос сухощавый, чрезвычайно благообразный старичок. Я вздрогнул от неожиданности, но не испугался, а, напротив, в моей груди затеплилось какое-то новое, непо­нятное и ранее неведомое мне чувство.
На незнакомце была длинная с широкими рукавами, слегка отливающая золотистым блеском накидка. Изрядно поседевшие волосы, аккуратная борода и необыкновенный взгляд его глаз врезались мне в память на всю жизнь. Тогда же я обратил внимание на то, что снежинки как бы соскальзывали с его одежды и лица. Он смотрел как-то странно, будто сквозь меня, и от этого я терялся. В памяти сами собою всплыли рассказы бабуш­ки об ангелах и святых старцах. В ту пору я не сомневался в том, что она просто развле­кает меня народными вымыслами и сказками.
Не помню, как мы забрались в кабину, но не забыл, как старичок протянул руку пе­ред собой, и мне почудилось, что его ладонь мягко прошла сквозь ветровое стекло.
– Езжай в эту сторону и никуда не сворачивай, – тихо произнёс он и добавил, – делай добро и не забывай Бога...
Я нажал на педаль. Машина, к моей радости, послушно двинулась по заснеженной равнине.
–Вот мы и доехали, – спустя некоторое время, сказал незнакомец.
Я посмотрел в боковое окошко и различил в бушующей снежной круговерти силуэт хаты.
– Спасибо, папаша! – закричал я в восторге, взглянул направо и... обомлел: рядом со мною никого не было. Я человек не сентиментальный, толстокожий, не сразу меня проймешь, но в тот раз у меня в груди как-то помягчело, расслабилось, и я неожиданно для себя заплакал.
После, уже в Воронеже, в квартире своей дальней родственницы я увидел большую старинную икону Николая Чудотворца и на мгновение лишился дара речи: тот самый тихий обаятельный старичок, избавивший меня от беды в пургу, был, как две капли воды, похож на великого Божьего Угодника. Слезы невольно катились по моим щекам.
С того дня я дал зарок по-братски относиться ко всем людям. Пьянствовать и сквернословить перестал. И товарищам своим говорю, чтобы не крохоборничали, не грешили. Ведь я – самый обыкновенный человек, а поди-ка ты, какой чести удостоился: на выруч­ку ко мне в трудный час явился избранник Божий. И я словно прозрел, стало мне больно и стыдно за свои прошлые поступки, заблуждения, ошибки, корыстолюбие...
 

 © Издательство Воронежской епархии