главная
Книги Проза Поэзия

за ягодами
Татьяна Соколова


Этого дня мы с мамой ждали давно. Наша соседка тетя Маруся обещала взять нас с собой за ягодами. В то лето уродилось много луговой клубники. Тетя Маруся знала заповедные места, где много этой ягоды, еще с детства. До замужества она жила в деревне Ярославка, вот туда мы и отправились ранним июльским утром. Автобус часто делал остановки, высаживая пассажиров, но в него почти никто так рано не садился.

Мы въехали в небольшую деревню, вытянувшуюся вдоль дороги. В палисадниках около вросших в землю избушек возвышались над полусломанными штакетниками белые, розовые, темно-малиновые мальвы. По дороге не торопясь шло стадо худых коров, погоняемое пастухом на лошади. Автобус поехал совсем медленно.

Мы проезжали мимо бывшего храма со снесенными куполами, превращенного в сельский клуб. Заколоченная дверь и обвалившиеся куски штукатурки говорили о том, что сейчас он не действует. Тетя Маруся, глядя на храм из окна, перекрестилась и стала пробираться к выходу. Мы последовали за ней. Выехав из деревни, автобус повез нас по проселочной дороге между полей с рожью и васильками. Около поворота он остановился, и мы вышли.

Тетя Маруся, тяжело опираясь на палку, повела нас по небольшой тропке между полей к видневшемуся невдалеке березняку, переходившему в смешанный лес.

— Дышите! Воздух-то здесь какой — не напьешься им, не надышишься, свежий, чистый, травяной, — восхищалась тетя Маруся.
Мы вошли в смешанный лес, держась правой стороны, поближе к оврагу, в котором таял молочно-белый туман.

— Здесь и остановимся. В овраге будем ягоду собирать. И белую можно рвать, она все равно сладкая, только в тени росла, — сказала тетя Маруся, складывая свои вещи около корней дуба на опушке. — Старая я стала, восемьдесят два годка уже, наклоняться не могу, а ляжешь в овраге-то, переворачиваешься с боку на бок да ягодку собираешь. Коровы до нее очень охочи, а в овраг они не ходят: крутой дюже для них. Вот нам ягодка-то и достанется…

Тетя Маруся помолилась, и мы стали собирать луговую клубнику. Не пропускали и душистый чабрец и зверобой для чая, росшие местами по склонам. Туман скоро рассеялся, и вдали на холмах мы увидели еще одну деревушку — с белой полуразрушенной колокольней — и небольшую речушку, огибавшую деревню слева. По ее берегу ходили козы. Это была Ярославка, родная деревня нашей соседки. Было тихо, мирно и как-то благодатно вокруг, словно и не было города с его шумом, машинами и многоэтажными домами.

Мы были здесь в первый раз, но сразу почувствовали, что эти места — родина не одной только тети Маруси. Взгляд рассматривал неброский деревенский пейзаж, и возникло чувство, что ты вернулся сюда после долгой разлуки с чем-то дорогим и близким. «Россия, Русь, — подумала я, — веками здесь все то же, ничего в природе не меняется».

Солнце стало пригревать сильнее, роса высохла, высоко в небе закружились птицы. Я надела косынку, мама тоже, да еще прилепила дубовый листок на нос, чтобы он не обгорел. Ягоды было много, и мы почти не передвигались с места на место.

Часа через четыре мы решили позавтракать и расположились наверху оврага в тени дуба. Кувшины с ягодами были почти полными.

— Тетя Маруся, расскажи нам что-нибудь божественное! — попросила я, зная, как ясно и доходчиво может она говорить о Боге, хотя нигде этому не училась.

— А то и расскажу, что благодарить нам надо Его, Бога-то. Смотри-ка, какая красота здесь: и воздух необыкновенный, и поле, и речка, и лес, и пташки Божии… Каждая травинка, каждая ягодка Им создана, чтоб мы радовались. А тишина какая! Только и слышно птичек да кузнечиков в траве. Да мы еще, грешные, говорим, нарушаем порядок. Я вот иногда задумываюсь: как нам Господу кланяться надо за все. А у нас церкви поруганные стоят, восстанавливать их не для кого — вся молодежь из деревни в город подалась. А раньше-то — какие в них службы были! На праздники вся деревня, бывало, соберется, бабы-то одна наряднее другой. И всем миром друг другу помогали — дом поставить или в другой нужде какой. Бога боялись… Я вот помню, как на Троицу матушка моя всю мою горницу травами, ветками уберет. А я пол деревянный, некрашеный, кипятком промою, так что пар от него идет. Только лампада у иконы горит… И дух такой в горнице стоит — от скошенных трав, цветов и ладана… Ляжешь спать на Троицу после службы в храме да хороводов-песен в деревне и не знаешь — в раю ты али на земле. Я девушкой больше всего Троицу любила. А в церкви как ладно все! Березки, цветы, весь пол в травушках пахучих. А мы, бывало, ждали, когда из алтаря траву вынесут, так этой травкой подушки маленькие набивали да в гроб клали, если преставится кто. Этому старики нас научили. Строгие они у нас были на деревне, к страху Божию приучали сызмальства. А как потом церкви порушили да службы запретили — все пошло вкривь в душах людских. Одна красота эта прежняя у природы-то и осталась, да и то там, где антеннами да проводами ее не исказили.

— Тетя Маруся, а как же вы говорите, что за все надо благодарить Господа, а храмы-то вот в каком непотребном виде стоят. Значит, по Его воле?

— Да, попустил Господь за грехи наши. Это все дела врага Его, сатаны, которому люди кланяться стали. А Сам Господь милостив, ах как милостив к нам, грешным да неразумным! Велико долготерпение у Тебя, Господи, слава Тебе! Все ждет — вдруг люди опомнятся, на красоту Божию посмотрят да снова уверуют. Ягодки вон сколь сегодня набрали — да духовитой такой! Я каждый год как соберу их, так пучок травы с ягодками на икону и повешу, молюсь, чтобы и в этот год привел Господь еще ягодок здесь собрать. Родные ведь мои это места, все знакомо. Будто с родителями своими вижусь. Они у храма похоронены были, да где там — ни одной могилки не сохранилось. Одна колоколенка стоит, печалится о почивших. Царство им Небесное! А вы молитесь Господу почаще и за все благодарите. Я бы вот до своих лет никогда не дожила, если бы не молилась Ему. А Он каждое сердце видит, — заключила тетя Маруся.

Мы доели хлеб, картошку, допили прохладный чай, собрали мусор, взяли с собой, чтобы выбросить в городе. И продолжили сбор ягод. Но в овраге становилось все жарче и суше, солнце палило все сильней. Даже кузнечики затихли в траве. Было душно.

— Оставьте ягодку до другого раза, пусть еще поспеет. Пойдемте к автобусу, а то опоздаем — он в поле ждать не будет, пока мы из васильков выберемся, — говорила тетя Маруся, уже стоя наверху оврага и поднимая свою палку. — Бог даст — еще сюда приедем, в будущий-то год, а то тяжело мне стало ездить сюда…

— Мам, давай и мы пучок ягод у своей иконы повесим, чтобы побывать здесь еще раз с тетей Марусей, — сказала я.
Мама кивнула. Мы, нагруженные травой и ягодами, медленно шли опушкой леса, из которого не хотелось выходить на палящее солнце и пыльную дорогу. Было чего-то бесконечно жаль — и разрушенного, устоявшегося прошлого, и старенькую тетю Марусю, у которой часто болело сердце, и быстро пролетевшего времени в этом не оставленном Господом месте.
 

 © Воронеж Православный №7-8 (93-94) 2006 г.