|
Проблемы совершенствования, обновления церковной жизни были весьма
актуальны в начале
XX века. В это время в России многие осознавали необходимость
модернизации как общества,
так и государства. Нуждалась в реформах и Русская Православная Церковь.
Симбиоз Церкви и государства делал первую заложницей монархии, хотя,
конечно, определенные возможности для самостоятельного маневра у
Православия оставались. В начале века на страницах русской прессы
открылась дискуссия о необходимости церковной реформы и ее возможных
пределах. Так, известный религиозный публицист А.Папков сформулировал
вопросы, которые были поставлены временем: "почему ослабла и заглохла
наша церковно-общественная жизнь" и "есть ли в православном обществе
силы и как их направить для возрождения того церковно-общественного
строя, без которого истинно христианская народная жизнь невозможна?"
Вопросы церковной реформы занимают значительное место в публицистике
Дмитрия Васильевича Скрынченко (1874-1947). Получив духовное воспитание
сначала в Воронежской духовной семинарии, а затем в Казанской духовной
академии и будучи выходцем из семьи церковнослужителя, Д.В.Скрынченко
знал изнутри жизнь Православной Церкви.
В декабре 1903 года он получил назначение в Минскую духовную семинарию,
где в течение почти 9 лет преподавал историю. Служба по духовному
ведомству столкнула его с кризисными явлениями как в самой Православной
Церкви, так и в системе духовного образования.
Весьма активно включился Д.В.Скрынченко в дискуссию о совершенствовании
церковной жизни. 26 сентября 1904 года в Минской духовной семинарии он
выступил с актовой речью "Общемировое призвание России и в связи с ним
задачи западнорусских семинарий". Отталкиваясь от славянофильской идеи
об особой духовной миссии России и несколько раз цитируя
Ф.М.Достоевского, Скрынченко говорил о том, что Россия - духовная
владычица мира, что вытекает из того, что главным фактором русской жизни
является нравственная потребность. "Выдвигаю этот фактор русской души,
- говорил он, - потому что он слишком ярко проникает в русскую жизнь,
так ярко, как ни у одного народа в мире". Тяжелая, порой беспросветная
жизнь людей в России, вечная неудовлетворенность жизнью, как полагал Скрынченко, подвигает русского человека на нравственные и религиозные
искания. "Потребность религиозная, - отмечал он далее, - является новым
первостепенным фактором русской жизни, ни в каком другом народе не
проявляющаяся так рельефно и так устойчиво".
Какие же задачи стояли перед православными семинариями, по мнению
Д.В.Скрынченко? Главная задача - "подготовлять людей, способных быть
пастырями и служителями Церкви". Чтобы достичь этого, семинаристы
"должны проникнуться началами нашей православной веры, народности и
государственности, а потом эти начала развивать в сознании тех, кому вы
будете служить". Обращаясь к студентам семинарии, Д.В.Скрынченко
говорил: ":в душе своей и в душе западнорусского народа вы должны
вырабатывать сознание необходимости объединения славянских народностей
под знаменем России, объединения не в смысле политического подчинения,
например, сербов России, : а объединения духовного, такого, при котором
каждая славянская ветвь жила бы сознанием своего единства и
нераздельного родства с могучим славянским организмом - Россией".
Для достижения этих целей будущие пастыри должны были не только
просвещать народ, но воспитывать в нем веру и самоуважение, нести ему
воспитанную Православием и вскормленную русской историей любовь. Только
тогда, подчеркивал Д.В.Скрынченко, "Россия скажет миру новое слово - она
возвратит миру забытого им Христа". Таким образом, миссия духовных
семинарий заключалась в создании духовенства как просвещенного,
высоконравственного и идейного сословия. По мысли Д.Скрынченко, именно
духовенство, действующее при поддержке государства, могло стать
проводником и одновременно социальной опорой возможных преобразований.
Позже он вспоминал: "Речь моя, напечатанная в "Епархиальных ведомостях"
и отмеченная печатью, имела лично для меня значение: вскоре я был
назначен редактором "Епархиальных ведомостей":
Столь резкому по тем временам выступлению молодого преподавателя
способствовала прежде всего политическая ситуация в Западном крае.
Д.В.Скрынченко был убежден, что интегрировать его в имперский организм
следует, усиливая православное влияние и улучшая подготовку пастырей.
Выступление его весьма симптоматично. Само стремление увязать жизнь
духовных семинарий с широкомасштабными задачами говорит о том, что, на
взгляд Д.В.Скрынченко, семинарии не осознают и не выполняют своего
предназначения, оторвавшись от контекста происходящих процессов.
1 сентября 1905 года "Минские епархиальные ведомости" напечатали
обращение к читателям, написанное Д.Скрынченко как новым редактором.
Прежде всего, он обращался к православному духовенству как к
"руководителю громадного большинства русского народа". О чем оно должно
говорить людям? Д.Скрынченко следующим образом обозначил самые жгучие
темы времени: "веротерпимость, народное представительство, война и
мир". Окончание русско-японской войны, завершившейся подписанием
весьма неприятного мира, произвело на Д.Скрынченко горькое впечатление.
"Трудно, тягостно переживать подобный мир, - писал он, - в прошлом одни
недочеты, прорехи, поражения и злостная насмешка заграничных всеумников,
а в будущем : как жить на позорище развалин, кровавых пепелищ?" Задачу
духовенства в этой ситуации он видел в том, что оно должно "внушать
сынам России, что настала пора кипучей работы над собой : на началах
Православия, самодержавия и народности, которые образовали русское
государство и сделали его могучей Россией". Поэтому духовенству
следует "вырабатывать национальное самосознание бодрое, полное веры в
себя".
Д.В.Скрынченко представлялось, что стоит по-разумному приложить
знаменитую формулу графа С.Уварова к российской действительности, как
появится долгожданный результат. В это время охранительный консерватизм
еще не позволял ему сомневаться в действенности триады "официальной
народности". Это было симптомом того, что государственная идеология не
содержала комплекса идей и принципов, нацеленных на постоянное и
продуманное реформирование общества и государства, что оборачивалось
разочарованием мыслящих людей, а также стремлением найти виноватых в
неудачах. В Минской губернии, где наряду с белорусами и русскими
проживали евреи и исповедовавшие католицизм поляки, это приводило к
обостренному восприятию национального вопроса, к стремлению возложить
ответственность за неудачи и просчеты на представителей других этносов.
Изменение роли духовенства Д.В.Скрынченко усматривал в его возможном
влиянии на работу Государственной Думы. Он отчетливо осознавал, что
Россия - крестьянская страна, поэтому позиция крестьянских
представителей в Государственной Думе будет иметь первостепенное
значение. Но как поведет себя крестьянин в высшем представительном
органе? Не станет ли он "в положение безгласного, подчиняясь тому, что
скажут господа". Чтобы этого не случилось, свое веское слово должно
сказать духовенство: "внушить избранным в Думу, что они должны делать
государево дело и дело Святой Руси".
Он полагал, что в выборах в Государственную Думу основную роль должно
сыграть приходское духовенство, в чем он усматривал гражданскую роль
православных пастырей, которые могут и должны стать духовными
руководителями крестьянства. Сельскому духовенству следует, "никого не
страшась и свято помня заветы и задачи Родины, научить крестьян, как им
действовать в Государственной Думе". По сути дела, он предлагал
пастырям сыграть "роль честных порядочных русских граждан, прекрасно
сознающих свое призвание и назначение своей Родины". Трудно дать
однозначный ответ, были ли готовы священнослужители к выполнению
подобной политической миссии, скорее всего, нет. Большинство сельских
пастырей были далеки от политики, многие рассматривали Думу как
сомнительное заведение, прок от которого неочевиден, а возможные беды
легко предсказуемы.
Следует отметить, что Д.В.Скрынченко видел в
Православной Церкви не только политическую силу, но прежде всего
социальную. Не увидев в Государственной Думе сил, способных решать
социальные проблемы, он полагал, что их может решить Церковь. Он писал,
что "только в ней одной находится ключ к устроению новой, лучшей, чуждой
рабства, жизни". Решение социальных проблем, по мысли Д.В.Скрынченко,
должно начаться с прихода, который следует сделать "хорошо сплоченной
церковной организацией". Ему представлялось, что Церковь должна
развивать приходскую благотворительность, для чего не следует жалеть
церковных богатств. "Пусть откроются наши храмы и монастыри и изнесут
свои сокровища на кормление умирающих с голода. : Пусть предстоятели
Церкви возвышают свой сильный голос за восстановление попранных
человеческих прав и отношений".
Особенно укрепление авторитета Православия и воспитание православных
пастырей Д.В.Скрынченко увязывал с назревшей реформой духовных
семинарий. В том, что духовное образование находится в кризисе, сомнений
ни у кого, кажется, не было. Историк Русской Церкви пишет, что
"недовольство положением, существовавшим в духовной школе, было
всеобщим". Митрополит Вениамин (Федченков) вспоминал, что "духовные
школы к началу XX века по существу перестали быть "кузницей"
священнических кадров. Для детей духовенства, которые в большинстве
своем и учились в семинариях, это был лишь более дешевый способ
получения образования". По его оценке, из выпускников духовных семинарий
в пастыри шло не более 10-15% выпускников. По данным С.Л.Фирсова, на
одного представителя белого духовенства приходилось 820 мирян, что было
явно мало для окормления десятков миллионов православных. Поэтому вопрос
о подготовке церковных кадров был одним из наиболее актуальных и
требовал от властей серьезного внимания к системе духовного образования.
Семинаристы оказались одним из самых радикальных элементов в среде
образованной молодежи. О причинах подобных умонастроений писал в
воспоминаниях митрополит Евлогий (Георгиевский): "В семинариях
революционно настроенная молодежь развивалась из ощущений социальной
несправедливости, воспринятых в детстве. Забитость, униженное положение
отцов сказывались бунтарским протестом в детях". В своем большинстве
семинаристы были выходцами из среды сельского духовенства, при этом
религиозное воспитание развивало в них острое чувство несправедливости.
К тому же единственным путем получения образования для них было
поступление в духовное училище и затем в семинарию. Поэтому значительная
часть семинаристов не имела симпатии к духовному призванию.
К началу XX века ряд положений, регламентировавших жизнь духовной школы,
устарел. Из-за стремления начальства неукоснительно соблюдать их в
духовных учебных заведениях вспыхивали бунты. Подобное событие произошло
в Минской духовной семинарии, состояние которой было далеким от идеала.
Синодальная проверка, проводившаяся в 1905 году, вскрыла ряд серьезных
недостатков. Само семинарское здание требовало ремонта и содержалось в
небрежении, в казенном корпусе отсутствовала правильная вентиляция, что
отрицательно сказывалось на здоровье воспитанников. Содержание учеников
было найдено посредственным, иногда поступали жалобы на скудную пищу, а
скатерти и салфетки были грязными даже при ревизоре. Недостаточным было
отопление семинарских помещений. 14 февраля 1905 года в Минской духовной
семинарии вспыхнул бунт, перешедший в погром, в результате которого
учебный процесс был прерван на три месяца. Недовольство учеников
семинарскими порядками было и ранее, но особенно оно возросло после
рождественских каникул, когда для учеников был ограничен отпуск в город,
при этом время отпуска было сокращено. Естественной реакцией молодых
людей на столь непонятные ограничения стала "самоволка". Тогда ректор
семинарии архимандрит Николай (Орлов) стал сам высматривать самовольно
гулявших в городе учеников. Естественно, слежка взбудоражила
семинаристов. Бунту также способствовало еще и то, что накануне
несколько раз в семинарию являлся какой-то революционер и вел беседу с
учениками (как это выяснилось позже), а из Владимирской семинарии пришло
"воззвание", которое призывало учеников подняться на борьбу против
существующего порядка. Непосредственным поводом к бунту послужило
исключение за плохое поведение одного семинариста.
14 февраля после проводов своего исключенного друга-бунтаря многие
ученики были пьяны. Они стали бить стекла и тушить лампы. Всего в бунте
участвовало около 100 человек. Бунтари громили все на своем пути.
Вызванные городовые и полиция не могли пробраться в здание, так как
входные двери были закрыты изнутри, а на окнах, по-видимому, были
решетки. Были полностью разгромлены канцелярия, мебель, квартира
ректора, разбит телефон, а в здании семинарии начался пожар. Из-за
разбитого телефона пожарных вызвать не удалось, кто-то из учащихся стал
звонить в семинарский колокол. Около 23.00 к семинарии прибыли епископ
Михаил (Темнорусов), ректор, губернатор и полицмейстер. Общежитие было
оцеплено. В итоге учеба в семинарии была прервана на три месяца,
исключили около 100 человек. Ректор архимандрит Николай (Орлов) за свою
административную "малоопытность" был переведен в Костромскую духовную
семинарию. Отголоском событий в семинарии стала манифестация учащейся
молодежи 19 февраля того же года, которая имела связь "с забастовкой в
здании духовной семинарии".
Будучи осведомлен о причинах бунта, Д.Скрынченко активно включился в
дискуссию об обновлении семинарской жизни. Духовные учебные заведения
"были так придушены, что дышать стало нечем, - писал он. - У
семинаристов и академистов (студентов духовных академий. - В.К.) отняли
доступ в светские учебные заведения; для этого сократили программу
общеобразовательных предметов, ввели много ненужных предметов,
непригодных в жизни, преградили доступ к службе гражданской и т.п. Все
подобные меры и породили страшный дух недовольства среди питомцев школы,
приведший последнюю к полному распаду". Церковно-бюрократическая
традиция замалчивать назревшие жизненные вопросы возмутила его. "Если
все так благополучно в семинариях, то почему же в них имеют место разные
беспорядки, бунты, погромы, ставшие почти хроническими", - спрашивал он.
Собственно, идея реформы духовных семинарий родилась в годы
обер-прокурорства графа Дм.Толстого (1865-1880). План реформ заключался
в том, чтобы превратить семинарии в общеобразовательные гимназии с
усиленным преподаванием богословских дисциплин по сравнению с обычными
гимназиями. Эти учреждения предназначались для детей духовенства, причем
без обязательства со стороны выпускников идти дальше в богословские
учебные заведения. Те же, кто желал продолжить духовное образование,
принимались в специальные богословские четырехлетние институты. В них
могли поступать также и выпускники обычных гимназий, а выпускники
церковных гимназий получали право поступать в университеты.
Этот план принят не был, вся реформа свелась к усилению преподавания
богословских дисциплин в старших классах семинарий, выпускники которых
все же получили право поступать в университеты. Однако в 1879 году
доступ в университеты был закрыт (за исключением Варшавского, Дерптского
и Томского), а дети духовенства принимались в семинарии только с
обязательством принять сан после окончания. Можно утверждать, что
деятельность К.П.Победоносцева на посту обер-прокурора Синода
(1880-1905) заложила тенденцию неприятия реформ вообще. По
категорическому мнению историка Православной Церкви, К.П.Победоносцев
"остановил развитие Церкви на 25 лет своего обер-прокурорства,
поставив Церковь и духовенство в особо невыгодное положение в быстро
развивающемся обществе".
Окончание следует
|
