«Боже, Ты знаешь все...»


5 февраля – третья годовщина кончины архимандрита Иоанна (Крестьянкина)

Как бы человек ни молился – сам или по молитвослову, – главное, как учит Церковь, чтобы он делал это систематически, со вниманием и благоговением. Примером такого отношения к молитве может послужить «Келейная книжица» архимандрита Иоанна (Крестьянкина).


С келейником отца Иоанна архимандритом Филаретом (Кольцовым) и письмоводителем батюшки Татьяной Сергеевной Смирновой побеседовала журналист Екатерина Степанова.

Как появилась эта книжица?

Архимандрит Филарет: В советское время купить книги было трудно, особенно духовные, тем более сборники молитв. Отцу Иоанну его чада со всей страны привозили духовную литературу, жития святых, сборники проповедей, писем – все, что могли достать. Со временем у батюшки собралось довольно большое собрание книг дореволюционного издания, которые он вскоре подарил Псково-Печерскому монастырю, и сам брал из братской библиотеки. Если во время чтения отец Иоанн встречал какие-то молитвы, которые приходились ему по душе и которыми он хотел бы поделиться со своими чадами, он их выписывал отдельно в небольшой блокнотик. Эти молитвы батюшка каждый день прочитывал дополнительно к своему монашескому молитвенному правилу. Со временем батюшка установил и соблюдал порядок чтения этих молитв по дням недели. Этот блокнотик отец Иоанн называл «келейная книжица», за 25 лет в нем были собраны 27 любимых батюшкиных молитв, написанных аккуратным почерком на 82 страницах.

Татьяна Смирнова: Незадолго до своей смерти отец Иоанн подарил мне этот блокнот. Весной 2007 года мы его издали.

– Батюшка учил молиться? Как он сам молился, когда оставался один?

Татьяна Смирнова: Это один Господь и знает, как он молился, когда оставался один, больше никто. Могу только сказать: у него в келье не был заведен большой свет. Он молился в полумраке. На столике стояли два ночника, перед иконами горели лампады. Один он оставался только ночью. Все остальное время с раннего утра до самого вечера занимали посетители и послушания. Но батюшка умел молиться и без особых условий, он молился постоянно, несмотря на суету вокруг, и молитва его была очень действенная. Бывало, прибежишь к нему с какой-то бедой, он прочитает один только тропарь перед Казанской иконой – и все налаживается! А нас он учил: «Каждый день обязательно садись в креслице или на диванчик и посиди, и подумай – просто под Богом посиди». Не спешить читать быстро, а думать о своем, помолчать, «перед Богом побыть». Но при этом батюшка говорил, что правило все-таки всегда остается правилом и оставлять его нельзя: «Неужели ты лучше выдумаешь, чем Василий Великий или Иоанн Златоуст?».

У батюшки была очень хорошая память, память сердца. Он помнил людей и их скорби. Все уж и думать забыли, стерлось все из головы, полгода прошло, а он все носит в сердце каждого человека, кто к нему обращался, молитвенно на руках носит. Когда ему записки передавали с просьбой молитв, он обязательно сначала дома, а потом и в храме всех поминал. Отец Иоанн любил раздавать краткую молитву митрополита Антония Сурожского: «Боже, Ты знаешь все, и любовь Твоя совершенна; возьми же эту жизнь в Твою руку, сделай то, что я жажду сделать, но не могу». И он еще добавлял: «и в жизни этого человека», или «моего ребенка», или «моей дочери».

– А где он эти молитвы брал? Тоже выписывал из святых отцов или что-то сам придумывал?

Татьяна Смирнова: У батюшки была целая «аптека», как мы ее называли, высказываний святых отцов, молитв и иконочек. Батюшка записывал себе на бумажку вопросы, которые ему задавали чада, и потом искал на них ответы у святых отцов. Много было выписок из писем святителей Игнатия Брянчанинова, Феофана Затворника. Такие ответы у нас накопились в «аптеке» практически на любые вопросы. Они были тематически разложены по коробочкам и лежали здесь в келье, под кроватью. Иногда он просто сам что-то читал, а потом говорил мне: «Выпиши то и то, вот с такой страницы, положи в такую тему».

– Вы говорите, что батюшка много читал. А какие он читал книги? Выписывал ли прессу?

Татьяна Смирнова: Он был очень образованным человеком, причем не только в духовном, но и в широком смысле слова. Он много читал, но когда он это делал, я не могу сказать. Наверно, ночью, днем это было решительно невозможно. Все книги были у него пронумерованы, сложены в архив, даже картотека была в отдельных ящичках. Про наше время он говорил, что теперь книг стало больше, чем хлеба! Вот какое время настало! А прессы нам никакой и не надо было, ни радио, ни телевизора. Все нам привозили, приносили, рассказывали. Батюшка говорил: у нас самая верная информация! Потому что в прессе политика примешана, а здесь живой человек со своей болью – самая четкая и достоверная информация.

– Что батюшку радовало, а что печалило?

Татьяна Смирнова: Жизнь его радовала! Он очень любил жизнь! И никогда не жаловался.
Архимандрит Филарет: Он был искренний, живой и, конечно, имел дар любви, дар рассуждения, и к любому человеку он равнодушным не оставался. Поэтому его так любили все. Он родился в той, православной, императорской России. Он говорил: «Мы – николаевские». Говорил: «Я помню до сих пор аромат того ладана». Представляете, того – дореволюционного ладана! Батюшка все традиции знал, видел, через себя пропускал, впитывал, и потом он все это передавал нам.

– А какие-то чудеса после смерти батюшки сейчас происходят?

Архимандрит Филарет: Чудес батюшка никогда не искал, он не любил эти чудеса.
Татьяна Смирнова: Еще он говорил: самое большое чудо, что мы в Церкви и что мы должны увидеть себя такими, какие есть. Вот это чудо. А батюшка всегда: «Не нам, не нам, но имени Твоему, Господи, даждь славу».

Нескучный сад
 

Воронеж Православный №2 (123) 2009