главная

Государственное, религиозное и национальное в сознании русского народа

А. Буганов

В настоящее время много пишется и говорится о необходимости определения новой национальной идеи для русского народа. Вероятно, постановка вопроса правомерна. В советский период русская идея была деформирована, ибо единое народное сознание представляло опасность для власти. С распадом СССР многие люди лишились привычного ощущения себя гражданами великой державы. Обострились межэтнические противоречия, усилились центробежные тенденции в ряде российских регионов. Все это разрушает остатки государственности, поскольку федерация как форма государственного устройства может существовать только при доминировании сил центростремительных. В этих условиях проведение взвешенной национальной политики отнюдь не менее важно, нежели экономические реформы. Проблема национального самосознания в современной России становится одной из первостепенных.

Совершенно очевидно, что этническое самосознание невозможно придумать ни в какой творческой лаборатории; оно формируется, выплавляется самим ходом истории. И поиски новой идентификации вовсе не должны означать обязательную устремленность к каким-то ранее неизвестным и не испробованным исторической жизнью этноса формам. Попробуем обратиться к традиционным формам русского самосознания, некоторым ключевым моментам в его становлении.

Русское национально-государственное самосознание начало формироваться в X–XI вв. После Крещения Руси основная масса народа постепенно усваивала Православие и становилась однородной в религиозном отношении. Понятие «русский» приобрело характер не столько этнический, сколько конфессиональный и было почти синонимом слова православный.

Четкое осознание причастности к православной вере проявлялось в мирное время (вплоть до начала ХХ столетия общепринятое обращение к собравшимся на сельских сходах было — «Православные!»), но особенно во времена войн и вооруженных конфликтов. В эти периоды наблюдался подъем религиозного чувства, и идентификация по конфессиональному признаку выражалась более отчетливо. Так было в годы удельных распрей и ордынского владычества, когда не этническая самоидентификация, но принадлежность к православному миру давала народу твердое ощущение общности исторической судьбы. Вплоть до начала ХХ столетия крестьяне рассказывали, как когда-то давно прошел по Русской земле страшный воитель Батый и на пути встретил все православное население. Мощный импульс становлению русского общества дала Куликовская битва. Перед ее началом из уст Димитрия Донского прозвучало обращение к воинам — сыны русские. В летописях первой половины XV в. все более значимой становится мысль о единстве русских земель, постепенно начинает входить в употребление слово «Отечество» как обозначение всей Руси.

С образованием централизованного государства национальные и государственные интересы его жителей стали восприниматься в единстве. Теперь этноним «русские» указывал и на этническую принадлежность основной массы населения страны, и на общность, осознающую себя единым по вере народом единого государства.

Переломным моментом в становлении самосознания русских явилось венчание на царство государя Иоанна IV, что способствовало утверждению идеи преемственности Богом данной монархической власти. Данный акт, символизировавший преемственность власти от византийских императоров, укрепил и вдохновил народно-церковное самосознание средневековой Руси. Народ передавал свою волю во власть воли Высшей, которая наделяла властью монарха. Но при этом и сам царь осуществлял государственное служение как послушание, отрекаясь от личной воли. В соответствии с греческими канонами царскому служению придавался теократический смысл. Государь представал перед своими подданными как Божий избранник. Именно восприятие царя как помазанника Божия лежало в основе народного сознания.

Если говорить о народном восприятии образа правителя, то представления о сакральном характере власти возникли, без сомнения, задолго до 1547 г. Постепенно они поднялись до признания великого князя «Божиим слугой», «стражем Земли Русской от врагов иноплеменных и внутренних». И.Е. Забелин справедливо отметил, что «новый тип политической власти вырос на старом кореню». Народная Русь издавна стояла на служении верой и правдой «Батюшке — государю». Сохранялись эти воззрения и в XIX – начале ХХ в.

Венчание Иоанна IV на царство не могло не повлечь за собой изменения в правосознании общества. Все жители царства — от холопов до бояр — становились подданными монарха, как бы уравниваясь в своем отношении к нему и к Родине. Само понятие Родины приобрело конкретные политические границы, совпадавшие с территорией Русского государства.

Значительный след в народном сознании оставило Смутное время начала XVII в. По выражению П.Я. Чаадаева, то был «момент беспримерный, пробудивший скрытые силы общества» (характерно, что у Чаадаева скептическое отношение к «пустоте предшествующих веков» русской истории коренным образом менялось, когда он обращался к критическим, определявшим ее ход событиям). В России прежде не было столь широкого освободительного всесословного движения. В этот период была нарушена устоявшаяся в мироощущении русских четкая схема религиозного и общественного служения: царь служит Богу, народ служит царю. На русском престоле оказались правители, лишенные в глазах многих богоизбранности: Борис Годунов, Василий Шуйский, не говоря уже о самозванцах. В этот период во главе освободительного движения встала Церковь, единственное в тот момент связующее звено между народом и властью в разваливающемся государстве. По всей России рассылались грамоты с призывной вестью: «Патриарх Гермоген стал за веру и всем велел стоять».

Не только цари, но и народные герои, и крупнейшие полководцы прошлого считались у русских выразителями воли Божией. Если их деятельность была направлена на защиту национальных интересов, она одобрялась как Церковью, так и народным мнением. О герое Смутного времени князе Дмитрии Пожарском в одной из исторических песен, вопреки очевидности, рассказывалось даже, что он был избран царем. Действительно, на состоявшемся в январе-феврале 1613 г. земском соборе Пожарский назывался в числе возможных претендентов на престол, но выборы закончились, как известно, воцарением Михаила Романова. В одной из песен Пожарский отказывается от престола в его пользу. Подобное освещение событий говорит не только об отношении к спасителю Руси князю Пожарскому, но и о народных представлениях о том, каким должен быть православный царь.

Размышляя об особенностях национального самосознания того или иного народа, следует, вероятно, иметь в виду, что набор составляющих этого понятия примерно одинаков у разных этносов. Своеобразие характеризуется определенным, причем обязательно устойчивым во времени сочетанием этих составляющих. Примеры теснейшего слияния главнейших компонентов народного сознания — патриотизма, национального и религиозного чувств — оставили нам войны XIX столетия. В них защищали веру и Отечество. Враги русских в этих войнах, будь то французы, австрийцы или турки, воспринимались как нехристи. С древности те, кто посягнул на православное Русское государство, считались нехристями, басурманами, даже если принадлежали к христианскому миру.

В русско-турецкой войне, как, может быть, никогда прежде, остро прозвучала тема общеславянского единства. Последняя русско-турецкая война, события в Сербии, ей предшествовавшие (при всем трагизме войны как таковой), были одним из самых светлых периодов в истории России с точки зрения роста положительного, как писал В. Соловьев, сознания общества. Пришли в движение все его слои. Массовый характер имели народные пожертвования, причем большую их часть составили взносы низших слоев. Более 5 тысяч добровольцев уехали в Сербию. Ф.М. Достоевский, горячо обсуждавший тему войны и вопрос «славянства» в целом, высказал в «Дневнике писателя» за 1877 г. знаменательную мысль: «Чтоб судить о нравственной силе народа и о том, к чему он способен в будущем, надо брать в соображение не ту степень безобразия, до которого он временно и даже хотя и в большинстве своем может унизиться, а надо брать в соображение лишь ту высоту духа, на которую может подняться, когда тому придет срок. Ибо безобразие есть несчастье временное, всегда почти зависящее от обстоятельств, предшествующих и преходящих, от рабства, от векового гнева, от загрубелости, а дар великодушия есть дар вечный, стихийный дар, родившийся вместе с народом, и тем более чтимый, если и в продолжение веков рабства, тяготы и нищеты он все-таки уцелеет, неповрежденный, в сердце этого народа». Подобный подход исключительно плодотворен при изучении национального самосознания. Способность народа в максимальной степени выразить заложенные в нем силы и возможности, особенно во времена невзгод, крутой ломки исторической судьбы, выявляет высшую оценочную мерку для характеристики нашего народа в историческом процессе.

Дореволюционная Россия была многонациональным государством, включавшим в себя более полутораста народов и народностей, но имела ярко выраженный русский, православный характер. Православие было государствообразующей религией. Решающая роль в самом строе народной жизни принадлежала российскому патриотизму. Со школьной скамьи мы помним формулу министра народного просвещения эпохи Николая I С.С. Уварова: «Православие, самодержавие, народность». Многие из нас в духе тогдашнего воспитания, да и не особенно задумываясь, скептически восприняли теорию официальной народности как казенную трактовку народного духа. Между тем обращение к жизни русского этноса дает множество примеров живого взаимодействия различных составляющих народного сознания.
 

 


Современный мир и Россия.
Выход из русского кризиса

Воронежское прошлое

Русская школа


Русская идея

А. Филюшкин. Понятие «царство» в средневековой Руси

О. Иванов. Государственная деятельность С.С. Уварова

А. Буганов. Государственное, религиозное и национальное в сознании русского народа


Суворинские страницы

Литературный раздел

Рецензии

Читатели о книгах