"ОБРАЗ"

ХРИСТОС БО ВОСТА, ВЕСЕЛИЕ ВЕЧНОЕ!
Святые отцы о Пасхе Христовой

Пасха Христова есть средо­точие жизни всякого христианина, а неудер­жимо рвущиеся из сердца ликующие слова: «Хри­стос воскресе!» – смысл всего православного ве­роисповедания. «Аще же Христос не воста суетна вера ваша»(1Кор. 15:17),– говорит нам святой апостол Павел. Это слово апостола неслу­чайно, поскольку именно в свете Воскресения Христова человеку открывается полнота его спасения.

Святые отцы говорят нам, что победа над смертью, совершённая Богочеловеком, устраняет все пре­грады, воздвигнутые между Творцом и падшей тварью. По учению визан­тийского богослова Николая Кавасилы, «люди отстояли от Бога трояко – природой, грехом и смертью... Спаситель сделал, чтобы они истинно встретились и соединились с Ним, уничтожив все то, что препятствовало этому: одно – приобщившись челове­честву, другое, умерев на Кресте, последнюю же преграду - тиранию смерти - Он совершенно изгнал из природы, воскреснув». Пасха, таким образом, есть победа над «после­дним» (1Kop. 15;26), или, но выражению о.Георгия Флоровского, окончательным врагом» – смертью. Но святые отцы, славословя тайну Воскресения, никогда не забывали о предшествующей тайне Креста, ибо лишь при обращении ко всему искупительному делу Богочеловека, становится ясна истинная глубина пасхального торжества.

Как видно из вышеприведенных слов Николая Кавасилы, Домостро­ительство Сына Божия начинается уже с Воплощения, в котором тварная человеческая природа соединяется с нетварной Божественной. Преодолевая разделенность Твари и Творца, Слово усваивает Себе человечество или по выра­жению святых отцов, «воипостасирует» его. С этого момента можно сказать, что человеческое естество становится для Сына Божия «в такой же степени Его собственным, как и Его Божественная природа... по­скольку Его ипостась –... то «Я», Которое «обладает» божественной природой и «воспринимает» челове­ческое естество для того, чтобы умереть и воскреснуть» (прот. Иоанн Мейендорф).

Это неизреченное соединение природ в Личности Бога Слова и есть корень нашего спасения. Необхо­димость такого шага для домостро­ительства, по учению святых отцов, проистекала из состояния челове­чества после преступления Адама. По выражению преп. Максима Испове­дника, «в человеке, после падения, грех: имел происхождение уже как бы по закону природы», иными словами, стал фактически принципом его существования.

Согласно христианскому уче­нию, грех есть дело человеческой свободы, избирающей вместо послу­шания Творцу «беззаконие» (1Ин. 3;4). Этот отказ от Бога, Которым мы «живем и движемся и есмы» (Деян, 17;28), естественным образом приводит человека к смерти, подвер­гая его и извечным спутникам последней: страданиям и тлению.

По словам свят. Григория Бо­гослова, человек «через грех делается ... изгнанником, удаляемым в одно время и от древа жизни, и из рая, и от Бога; облекается... в грубейшую, смертную и противоборствующую плоть». Подобное изменение челове­ческой природы, по мнению святых отцов, являлось праведным наказа­нием, обличающим всю неправду сделанного им выбора. Но и в падшем состоянии, человек «всячески старался использовать страстность плоти так, чтобы удовлетворением ее потребностей получить как можно больше удовольствий и но возмож­ности избежать страданий. Это любострастное расположение волн в отношении к страстности плоти и составляло державу греха» (С.Л. Епифанович).

Благодаря укорененности че­ловека в пороке грубость и тленность падшей телесности становятся новым законом, властвующим в его естестве. Закрепляется этот закон через оскверненный после грехопадения страстный способ продолжения рода, который свят. Григорий Нисский называет «скотским» и «бессловес­ным». Более того, тот же способ, выражаясь «в самой низкой форме скотского сладострастия», становится тем «каналом, который приобщал человека с началом его бытия к потоку греховной жизни» (С.Л. Епифанович). Ведь вместе с нравс­твенно нейтральной страстностью (то есть, подверженностью страданиям), наше естество наследовало также и греховность. По слову св. Григория Паламы, «плотское вожделение, будучи независимым, от воли и явно враждебным закону духа... как-то от начала привносит осуждение...». Это «осуждение» или, по выражению свят. Григория Богослова, «скверна», понималась святыми отцами как «демоническая сила, которая... приражается человеческой природе, заступая в ней то место, которое до падения принадлежало благодати. Эта сила выступает в человеке как закон греха, формирующий... противоестественный строй душевной и телесной жизни… и влекущий человека к совершению личных грехов» (иерей Олег Давыденков).

Таким образом, человек после грехопадения оказался в плену безысходности: рождаясь, он уже нес в себе семя будущих страстей, влекущее его от Бога к союзу с диаволом, власть которого «под пупом» (Иов. 40,11). Это же греховное семя, являясь причиной тления, с необходимостью приводило человека к смерти и аду, становясь преградой на пути к Богу. Преодо­ление такой преграды человеческими силами было невозможно, поскольку сопротивление греху происходит через покаяние, а последнее, по выражению свят. Афанасия Великого, «не выводит из естественного состояния, а прекращает только грехи».

Лишь Воплощение Сына Божия разрушает в человеческой природе самую державу порока – наследуемый грех. Исцеление этого недуга в нашем естестве происходит с момен­та Воплощения, так как, по словам свят. Игнатия (Брянчанинова), «способ зачатия, сообщавший с жизнью греховность, не мог быть употреблен при зачатии Богочелове­ка». Спаситель, таким образом, рождаясь «не от похоти плотския» (Ин. 1; 13), но наитием Духа Святаго, произошедшим с согласия Пресвятой Богородицы, оказывается свободен от прародительской сквер­ны. Далекий от всякой нечистоты, Он не имел, по выражению свят. Льва Великого, «и следа того, что привнес в человека искуситель и что пре­льщенный человек допустил в себя».

Более того, будучи непорочным Агнцем, Христос был свободен и от всех последствий Адамова преступ­ления — тления, смерти и т.д. Но Спаситель как Новый Адам, проходя­щий путь Адама Ветхого и приводя­щий в Самом Себе все человечество к Богу, не пожелал быть иной, отличной от нас сущности. Именно поэтому Воплощенное Слово, кото­рое «греха не сотвори»(1 Пет. 2;22), вземлет на Себя «грехи мира» (Ин. 1:29), то есть, вступая в круг естественной причинности, разделяет с человечеством условия его падшего существования. По выражению митрополита Антония Сурожского Господь, «берет на Себя все последствия греха: и холод, и голод, и обездоленность, и оставленность и ненависть людей, их не­понимание; <...> телесную муку и, в конечном итоге, самое страш­ное, что только может быть: потерю чувства Бога, потерю того, что Он с Ним един».

Глубокий смысл усвоения Сыном Божиим наших стра­даний раскрывается в словах свят. Григория Богослова, по мнению которого «невосприятое не уврачёвано, но что соединилось с Богом то и спасается». То есть, согласно святоотеческому пре­данию, соединение во Христе Божества с человечеством обес­печивало последнему исцеление от всех присущих ему немощей. По выражению свят. Кирилла Александрийского, «во Христе обнаруживались плотские страс­ти для того, чтобы <...> обнаруженное было упразднено силою присущего плоти Слова, по изменении естества на лучшее». (Иными словами, для того, чтобы тление после Воскресения не имело больше места в челове­ческой природе). Более того, сталки­ваясь со страдательностью естества, Господь попускает Себе испытать и мерзостное нападение диавола на человеческую немощь. Эти неизбеж­ные для нас, но не необходимые для Богочеловека искушения, позволяли Спасителю сохранять в нетлении Его человеческое произволение перед лицом греха. Христос как Новый Адам побеждает диавола именно человеческой волей, проходя тот путь, который не был пройден Адамом Ветхим. Таким образом, каждое мгновение земного бытия Спасителя имело сотериологическое значение; по слову свят. Филарета Московского, «вся жизнь Иисуса был единый крест».

Кульминационным моментом искупительного дела Христова становится Голгофа, так как именно в Крестной смерти, Господь до конца испивает чашу последствий греха, усваивая Себе не только наши физические и душевные страдания, но и наше проклятие и богооставленность. «Боже Мой, Боже Мой вскую Мя еси оставил!» (Мф.27:46) – вот вопль всего человечества во Христе. Спаситель Своей смертью одерживает окончательную победу над грехом и диаволом, не уклоняясь в первый и посрамляя последнего. По выражению апостола Павла, Господь «совлек начала и власти, изведе в позор дерзновением, изобличив их в Себе» (Кол. 2:15).

Эта независимость Богочеловека от греховного закона как раз и становится залогом Его Воскресения, ибо смерть и ад не могут удержать «не Знавшего греха» (2 Кор. 5:21).

По словам преп. Максима Испо­ведника, «непреложность произволе­ния во Христе» возвращает челове­ческому «естеству через Воскресение бесстрастность, нетленность и бессмертие». В этом смысле Пасха Христова есть знамение исцеления человечества, избавления от ада, очищения от греха и возвращения человека к Богу. «Как одно мгнове­ние изменяет лице мира!» — воскли­цает свят. Филарет Московский. И действительно, мы видим, что больное и страстное человеческое естество приобретает нетленность и бесстрастие, властвовавший над человеком греховный закон перестает иметь силу, а у смерти и ада отъемлется их «жало» (1 Кор. 15:55).

Итак, Пасха, действительно, является краеугольным камнем христианского миросозерцания, ибо Воскресение Христово убирает все препоны с пути нашего спасения и открывает перед нами возможность стать не чадами гнева Божия, но сынами Нашего Небесного Отца. Христос воскресе!

О.А.Гребенкин
 

© Издание Воронежской Православной Духовной семинарии