|
Священномученик Александр родился 1 февраля 1874 года в селе Сошка
Липецкого уезда в семье псаломщика Николая Архангельского. В 1896
году он окончил Тамбовскую Духовную семинарию и поступил в храм
псаломщиком. Тогда же он познакомился с дочерью протоиерея Капитона
Алексеева Екатериной, которая стала его женой. Семья у отца Капитона
была большая и благочестивая; все сыновья впоследствии выбрали
священническое служение.
В Тамбове Екатерина тяжело заболела, ее поместили в земскую
больницу, и Александр Николаевич взял в качестве помощницы по дому
глухую девочку-сироту. Однажды он вместе с девочкой отправился
навестить жену. Проезжая по улице, они увидели, что несут Казанскую
икону Божией Матери. Александр Николаевич велел кучеру остановиться
и, подойдя к людям, которые несли икону, попросил, чтобы разрешили
понести икону больной девочке. Они разрешили. После того как был
отслужен молебен о здравии, Александр Николаевич с девочкой поехали
дальше; когда они проезжали через мост, разразилась гроза. Девочка
стала испуганно креститься, и Александр Николаевич с удивлением
спросил ее: «Ты что, Марфуша, разве слышишь?» И она ответила, что
хорошо слышит. Это было явное чудо и проявление милости Божией.
В 1904 году Александр Николаевич был рукоположен в сан диакона ко
храму села Сторожевые Выселки, а через два года — в сан священника.
Семья у него к этому времени была большая — семь человек детей. В
деревне, относившейся к приходу священника, умерли муж и жена,
крестьяне, и у них остались сиротами двое детей. Нимало не
сомневаясь, отец Александр взял их к себе. Целыми днями батюшка
пребывал в храме. На все большие праздники в храм съезжалось
множество богомольцев из окрестных деревень, многие из них
оставались ночевать у священника; тогда на пол стелили солому и всем
всегда хватало места. Матушка Екатерина была ему хорошей помощницей,
и хотя здоровья она была слабого, но всем старалась уделить
внимание. Семья была дружной, дети беззаветно любили отца и мать,
всегда их слушались.
Отец Александр был человеком аполитичным. Получив в 1917 году текст
отречения от престола Императора Николая II, он прочел его народу в
храме без каких бы то ни было объяснений. Пришли к власти большевики
и потребовали от священника отдать свой дом под школу. Отец
Александр безропотно согласился. Большевики потребовали отдать
представителям культпросвещения книги и журналы — отдал и их;
потребовали отдать домашнюю мебель — отдал и ее. Но школа
просуществовала недолго, учителя и учащиеся стали часто болеть, и,
связав это с тем, что занятия проходят в доме, отнятом у Церкви,
учителя потребовали закрытия ее, и власти это исполнили.
В 1918 году священника попытались арестовать, с тем чтобы непременно
убить его.
Под праздник Покрова Божией Матери отец Александр поздно вернулся
домой — промокший под дождем и уставший. Он прошел в кухню, чтобы
согреться на печи, и вдруг услышал топот лошадиных копыт, который
стих у его дома. Он понял, что это приехали за ним. Отец Александр
вышел в сени и спросил: «Кто здесь? Сейчас открою». Потом прошел в
столовую и сказал домашним: «Спаси вас всех Господь! Я ухожу, да
избавит и меня Господь от их рук». И спустился через окно во двор.
Домашние открыли дверь и засветили светильник; он трепетал и угасал
от ветра. Один из пришедших спросил: «Кто здесь живет?» Ему
ответили: «Священник». Тогда трое приехавших прошли в дом, и один из
них спросил: «Где он?» Екатерина Капитоновна и дочь Екатерина стали
отвечать, что на требу или на мельницу уехал.
— А кто с нами говорил? — спросили они.
Екатерина Капитоновна ответила, что это был сын. Сын подтвердил это,
и они поверили. Отец Александр тем временем пришел к одной из своих
прихожанок и попросил: «Марфа Иоанновна, укрой меня, за мной гонятся
бандиты». «Батюшка, — ответила она, — все знают, что ты к нам ходишь
и я к тебе хожу. Лучше тебе уйти подальше». Он счел ее совет
благоразумным и отправился в соседнюю деревню Мансуровку к одному из
прихожан, и тот спрятал его в соломе.
Решимость арестовать священника была, однако, столь велика, что
безбожники стали проводить повальные обыски в домах верующих и
добрались до этого дома. Проводя обыск, они стали щупать солому
штыками, но, по милости Божией, не задели священника. Рано утром
отец Александр пешком ушел в город Усмань, а оттуда уехал в Воронеж,
где получил назначение в село Липовка. Здесь он прослужил два с
половиной года. После этого год служил в храме села Мечетка, а
затем, до самого своего ареста, — в Успенском храме села
Бутурлиновка Воронежской губернии. За время самоотверженного
пастырского служения в Бутурлиновке отец Александр был возведен в
сан протоиерея и назначен благочинным.
В 1929 году усилились гонения на Русскую Православную Церковь.
8 апреля 1930 года уполномоченный
секретного отдела ОГПУ вызвал отца
Александра на допрос и спросил, как
священник относится к советской
власти. "Советскую рабоче-крестьянскую
власть я признаю как народную и ей
подчиняюсь беспрекословно", —
ответил отец Александр. Следователь
стал спрашивать о других людях,
которые были уже арестованы по
Воронежскому делу, и о церковной
литературе. Отец Александр отвечал:
"Дулова я не знаю и в первый раз
слышу его фамилию, священника
Бутузова видел у литургии в
Сергиевском храме, но у него не был и
с ним разговоров не вел. Брошюру "Что
должен знать православный
христианин" я не получал, но слышал,
что она будто бы есть".
Вскоре отец Александр был
арестован. Следователь стал
спрашивать его о служении молебна о
папе Римском и о брошюрах. Отец
Александр отвечал: "Что касается
предложенного вопроса о служении
мною молебна за папу Римского и о
чтении какой-то брошюры о
Православии в присутствии
священника Ивана Маркина и других
лиц, имею долг по чисто иерейской
совести заявить: никакого молебна за
папу Римского я не служил и не мог
служить, так как к нашей Православной
Церкви он не имеет отношения... Также
относительно чтения какой-то брошюры
должен сказать: никакой брошюры у
меня не было и не читалось. Слух этот
совершенно нелепый и пущен, вероятно,
чтобы повредить мне в глазах власти,
перед которой я в своей совести чист".
Прошло еще две недели, и 3 мая
следователь предъявил отцу
Александру обвинение в
принадлежности его к антисоветской
организации. Священник потребовал,
чтобы ему дали возможность
собственноручно написать объяснение
по этому поводу. Отец Александр
написал: "Никаких монашек-проповедниц
я не знал, и они у меня никогда не
бывали в Бутурлиновке, имена их я
услышал только здесь, в ОГПУ. Никаким
ни женщинам, ни мужчинам не давал
директив для какой бы то ни было
проповеди, особенно абсурдной против
власти, которую я сам прежде всего
принципиально признаю как власть,
данную от Бога. Не могу же я в одно
верить, а другое говорить... Колхозное
строительство в Бутурлиновке
совершалось и прошло весьма успешно,
безболезненно, и я никому не мог и не
могу что-либо сказать против него...
никто меня о том и не спрашивал в
Бутурлиновке... Извещение о
выступлении папы Римского стало
известно после первой седмицы
Великого поста, никакого молебна за
папу я не служил и служить не мог,
потому что это противно канонам
Православной Церкви... Молебен был
обычный, и никаких политических тем
он не имел, и я лишь приветствовал с
причастием Святых Таин и близостью
со Спасителем".
28 июля 1930 года Коллегия ОГПУ
приговорила священника Александра
Архангельского к расстрелу. Он был
расстрелян в десять часов вечера 2
августа 1930 года в числе одиннадцати
обвиняемых — священников, монахов и
мирян — неподалеку от Воронежа.
|
